Война подарила мне одно откровение.
С начала этого ужаса я видел вокруг себя замечательных людей, которые были против. Я понимал, что вокруг нас пропасть, но всё равно казалось, что нас много.
Спустя какое-то время я заметил, как часто за рубежом поливают говном людей из России. Не каких-то конкретных, а вообще всех. Тезис "все русские — агрессоры" сквозил под любым мало-мальски популярным постом, видео, комментарием.
Поначалу это ввергало меня в тоску.
— Как же так? — думал я. — Неужели они не понимают, что есть в этой многомиллионной стране и те, кто против?!
Когда начался конфликт на Карабахе, и всю ленту фейсбука заполонили посты ненависти к армянам и азербайджанцам, я по сути наблюдал то же самое явление, но со стороны. Я видел, как люди не делят "тех" на хороших и плохих. Меня это злило, потому что я видел в этом неприкрытый шовинизм. Теперь я наблюдаю то же самое в свой адрес. Почему же так происходит? Куда делся толерантный Запад?
Я на секунду представил себе какого-нибудь жителя Великобритании. Что он видит? Он видит, как российские войска разносят города Украины, без разбора убивая людей. Он видит Бучу, Ирпень и Мариуполь. А ещё он видит, как в невиртуальной России жизнь идет своим чередом: ни горящих покрышек, ни махачей с полицией.
Любой разумный россиянин не задается вопросом, почему единственное место на карте мира, где всем как будто плевать на войну — это Россия. Он понимает, что за этой идиллией скрываются боль и страх тех, кто не согласен.
Но вот тем жителям планеты, для которых протест — это норма повседневности, понять такое спокойствие сложно. Для них молчание — знак согласия. Потому что выйти на протест во Франции, Великобритании, Штатах — это твоё право и твоя обязанность. И за этот поступок тебе, если только ты не станешь кидать в полицию бутылки с зажигательной смесью, ничего не будет.
Западный человек не понимает нашего страха, потому что там этого страха нет. Отсюда и ощущение, что все русские согласны с тем, что делает их армия. Считаю, что важной задачей адекватной части России является развенчание этого мифа. Не ради сострадания или спасения собственной репутации, а ради возможности вести диалог.